В пищу нам подливали керосин для вкуса – экс-пленный АТОшник
Наверное, вы видели довольно популярные в прошлом году видеоролики, в которых известные музыканты и актеры, писатели и журналисты благодарили военных, сдерживающих российскую агрессию на востоке нашей страны. Благодарили, прикладывая правую руку к сердцу.
Так зарождался проект “Благодаря тебе”. Основаный общественным деятелем Ивоной Костиной и журналистом Георгием Тихим, сейчас он объединяет куда больше людей. И имеет благородную цель: научить украинцев быть благодарными.Почему простое “спасибо” иногда важнее материальной помощи? Как благодарность может спасти жизнь? Как и кто формирует наше представление о ветеранах – и каким образом это представление приближает или наоборот отдаляет победу Украины в войне?
Об этом и многом другом в интервью OBOZREVATEL рассказал координатор проекта “Благодаря тебе” Артем Хорунжий, бывший боец батальона “Донбасс”, который прошел Иловайск и 4 месяца плена в подвале Донецкой СБУ.
– Артем, проект “Завдяки тобі” – это проект о чем? Какова его основная цель?
– Проект “Завдяки тобі” – это проект о благодарности и эмпатии. Армия нуждается обратной связи с обществом. Люди, которые выбрали такой непростой путь, должны чувствовать, что все, что они делают – не зря. Что за их спинами – те, кто благодарен, кто поддерживает, кто помнит.
Когда я ехал на войну в 2014-м – к нам везде подходили люди, жали нам руки и благодарили – различными способами: теплым словом, пакетом с едой, блоком сигарет, просто деньгами. И это реально мотивировало.
Так же, как безумно демотивирует, когда ты возвращаешься с войны домой, в равнодушный Киев, где всем на тебя наплевать. Когда видишь, как в маршрутках от тебя отводят глаза. Наши солдаты это очень часто чувствуют. Возвращаться назад – трудно. Процесс адаптации к мирной жизни всем без исключения дается непросто. Но когда адаптироваться приходится в недружественной, неприветливой атмосфере – это в разы сложнее.
Благодарность – это то, что помогло мне вернуться с войны. Я был просто окутан благодарностью – друзей, знакомых, коллег, даже посторонних людей, которые знали о моем опыте. И по крайней мере в моей истории адаптации к мирной жизни это сыграло одну из ключевых ролей.
Когда человек слышит простое “спасибо” – это фантастические эмоции. Это эмпатия, которую переживают и те, кто благодарит, и те, на кого направлена эта благодарность. И это дорогого стоит. Потому что мотивирует, лечит, заживляет душевные раны. Это – необходимо.
Нашему обществу в целом не помешало бы научиться наконец говорить друг другу “спасибо”. Потому что мы разучились это делать.
Мы часто оставляем негативные отзывы и крайне редко пишем о чем-то хорошем. И это надо менять. Иначе мы никогда ни к чему не придем.
Поэтому проект – еще и о благодарности в более широком смысле.
– Выражать благодарность вы предложили жестом – правой рукой, приложенной к сердцу. Как появился этот жест?
– Мы долго думали, перебирали массу вариантов возможного выражения этой благодарности. Но в конце концов украинский ветеран Игорь Холодило предложил этот старинный казацкий жест, которым казаки когда здоровались между собой. Остановились на нем, потому что он – понятен. Если видишь человека, приложившего руку к сердцу – ты понимаешь, о чем он. Потому что этот жест имеет положительную окраску и демонстрирует душевность и искренность. И даже те, кто никогда о нашем проекте не слышал, увидев этот жест, поймут: тот, кто его сделал – хочет сказать что-то хорошее.
– А почему именно жест, а не что-то вроде “Спасибо за вашу службу”, как в США?
– Здесь – просто. Не надо входить в контакт с человеком. Не все готовы пожимать руку. Не все готовы заговорить с незнакомцем на улице. А этот жест сам по себе уже целостный. И он дает возможность не врываться в личное пространство человека. И, судя по тому, что мы не получили до сих пор ни одного отрицательного отзыва, это решение было правильным.
– Вы упомянули о всеобщей поддержке воинов АТО в 2014-м. Когда стало заметно, что это отношение меняется?
– Мне кажется, в конце 2015-го где-то. Думаю, это связано с выгоранием. Очень трудно долго находиться в состоянии эмоционального напряжения. Плюс где-то в тот же период образ ветерана тоже начал меняться. Начали появляться первые истории с негативной окраской.
– Какого плана?
– Различного рода бандитизм и так далее. Мы на самом деле сейчас очень тщательно исследуем, как, начиная с 2015 года, освещался образ ветерана в украинских СМИ. И, скажу так, не всегда он был положительным. Если сейчас забить в Гугле “ветеран АТО” – увидите много разного. Иногда – очень неприятного.
– Всегда ли это неприятное – объективно?
– По-разному. Воюют же разные люди. Но это не значит, что человек, который хочет поблагодарить защитника, должен задумываться, а действительно ли достойный воин перед ним. Потому что твой жест – это твоя благодарность даже не столько к конкретному человеку в форме, сколько ко всем тем людям, которые защищали страну. К тому же, если гражданские начнут чаще благодарить военных – это будет побуждать человека в форме держать высокую планку.
– Что уже сделано в рамках проекта “Завдяки тобі”? Я так понимаю, уже отснято несколько видеороликов о том, почему важно благодарить защитников страны.
– Да. Вот только-только мы опубликовали уже третье видео.
Первый ролик имел фантастический успех. Опубликован он был на День Независимости в прошлом году – и очень быстро получил невероятное количество просмотров, репостов и лайков. Святослав Вакарчук именно нашим роликом открывал свой праздничный концерт в “Олимпийском”. “ДахаБраха” взяли его в свой концертный тур и показывали на каждом выступлении. Очень много людей тогда подхватили идею и начали записывать свои ролики с благодарностью – и выкладывали их в интернет.
Очень трогательно выглядели видео, где коллектив какого-то фермерского хозяйства говорит свое “Спасибо” на фоне тракторов. Или когда еще маленькие школьники в классе своими совсем еще детскими голосами хором говорят “Завдяки тобі”. Если пройти по хэштегу #Завдяки тобі – можно найти множество таких видео. Нам до сих пор их присылают.
Когда мы увидели, какой успех имела наша идея – начали вместе с Общественным телевидением флешмоб. Снимали видео, в которых свои слова благодарности военным говорили известные украинцы: от Дениса Бигуса до Кристины Соловий, от Джамалы до Андрея Хлывнюка, от Сергея Жадана до Виталия Портникова… Некоторые из этих роликов стали куда более популярными, чем тот, с которого все начиналось.
Очень трогательную благодарность записала Римма Зюбина. Видео с ней стало одним из самых популярных, которые мы сняли.
Что было дальше?
– Дальше?.. Откровенно признаюсь: изначально мы всего этого не планировали. Но когда оно уже так понеслось – решили снять второй ролик. Вышел он в ноябре. Тоже получил массу отзывов. Нам даже из Канады и США писали, что наши видео увидели все диаспоряне.
После того, как и второй ролик обрел популярность – мы решили, что надо все это ставить на какие-то более профессиональные рельсы – найти деньги, людей и заниматься уже непосредственно этим. Потому что до того все это делалось в свободное от работы время.
– Где нашли деньги?
– Получили грант от UCBI (Ukraine Confidence Building Initiative / Украинская инициатива укрепления общественного доверия – ред.). Собрали команду. И уже отсняли один ролик в рамках полученного финансирования – тот, который на днях презентовали. К концу лета снимем еще три.
– Получаете какой фидбэк от военных, ради которых это все всего и делалось?
– Большинству из тех, с кем мы общались, идея понравилась. Но, знаете, мы все загнаны в эту историю выживания, и многие люди живут критерием “лучше деньгами”. Поэтому часть тех, с кем мы общались, реагировала очень сдержанно. Впрочем, мы же говорим о людях, у которых в принципе вызвать какую-то сильную эмоцию не так-то легко. Поэтому для кого-то эволюция от “Ну да, видел” до “А ведь классно!” потребовала немного времени.
– Вы довольны тем, как украинцы восприняли инициативу?
– Мы довольны тем, как все начиналось. Но поскольку мы ставили себе задачу сделать это традицией и пока этой цели еще не достигли – удовольствие это неполное. Но, думаю, это дело времени. По крайней мере, негатива мы точно не получали никогда. Нам никто не писал хейт-спичей типа “вы занимаетесь бредом”. То есть, оно заходит.
Чтобы превратить благодарность в традицию нужно время и информация. И мы над этим работаем.
– Проект будет выходить за рамки создания вот таких видеороликов? Планы дальнейшего развития есть?
– Мы хотим идти к молодежи. Потому что через молодежь закладывать традиции гораздо легче. Молодежь пластична и открыта. Но нынешние 14-22 летние украинцы попали в своеобразный информационный вакуум. Потому что им мало кто пытается донести информацию о том, что происходит. А те, кто пытаются это делать, чаще всего делают это скучно и не интересно.
Поэтому сейчас мы разрабатываем стратегию работы с молодежью. К середине мая рассчитываем закончить разработку и начать искать деньги на ее реализацию. Инструментов много – это и книги, и лекции, и встречи, и, возможно, анимация – и мы сейчас эти инструменты подбираем.
Другое направление, которым занимаемся – это исследование образа ветерана в украинских СМИ. Для начала мы взяли 5 общенациональных телеканалов и 5 онлайн-медиа. И сейчас отслеживаем, где, когда и как освещался образ ветерана. Положительно или отрицательно. Если отрицательно – ищем, откуда появилась эта новость, не пришла ли она к нам извне, из России или Европы.
– Для чего это нужно?
– Чтобы улучшать образ ветерана, надо сначала понять, что он собой представляет, этот образ. Медиа очень сильно влияют на наших людей. По моим наблюдениям, 80% того, что думают люди по тому или иному поводу, сформировались именно под влиянием СМИ. Поэтому крайне важно понимать, откуда взялась та или иная новость, кто ее вкладывает людям в головы и какие смыслы несет эта новость. Именно это мы и взялись сейчас изучить – и первые результаты планируем получить уже в начале сентября.
Следующим шагом будет более широкие исследования, с приобщением большего количества СМИ, в том числе, и зарубежных, а также соцсетей.
– Когда получите результаты – что планируете с ними делать?
– Понимаете, сейчас в обществе не существует четкого и устойчивого образа ветерана. В моем окружении он положительный, но есть очень много людей, которые воспринимают ветеранов с негативом. И надо понимать, откуда это идет, кто эти люди, какие каналы они смотрят, что им оттуда транслируют.
Ну и для того, чтобы отвоевывать образ ветерана, надо понимать, с чем работать и от чего отвоевывать: то ли от убеждений о засилье в армии “аватаров”, то ли от представления об атошниках как о рейдерах и так далее.
Кроме того, для нас важно также показать журналистам, во что выливаются их ошибки и как оно в итоге выглядит. Есть немало кейсов чрезмерной героизации, например. Это наше бесконечное “ребята погибают”, “наши маленькие мальчики”, “солнышки” – это же все тоже играет свою роль. Пусть и говорится это все из лучших побуждений, но в результате превращается в негатив, унижает армию.
Это и есть наша цель – показать и людям, и журналистам, как это все работает.
– Грубо говоря, это будет массив данных, на основе которых можно будет строить какую-то стратегию контрпропаганды в глобальном смысле?
– Да.
– В начале разговора вы упомянули о том, как вы ехали на войну. Когда она началась непосредственно для вас – и как много времени вы провели на фронте?
– Я пошел воевать в составе батальона “Донбасс” в первые дни лета 2014 года. Активная часть войны для меня закончилась на выходе из Иловайска. Далее меня ждало 4 месяца подвала Донецкой СБУ – до момента, когда нас обменяли. По странному стечению обстоятельств, обмен состоялся как раз в день рождения моей жены. Когда все закончилось, один из “альфовцев” дал мне свой телефон, я позвонил жене и поздравил ее.
– Как вы попали в плен?
– Мы были в “зеленом коридоре”. В том самом. Воевали мы тогда уже исключительно с русскими. Они даже не пытались выдать себя за кого-то другого. Да, у них не было шевронов, но о том, что это – регулярные российские войска, мы прекрасно знали.
В первый день выхода мы, несмотря на разгром, который там происходил, сожгли несколько их танков, взяли в плен русских. Есть даже видео, где они рассказывают, откуда они, из которых подразделений. К концу второго мы уже мало что могли сделать. У нас закончилось все. А на руках было 6 десятков раненых.
Тогда россияне нам предложили забрать наших раненых и передать их “Красному кресту”. Мы же должны были выйти без оружия из остатков села Красносельское, где на тот момент находились. Нам сказали: “Вы же понимаете, если не примете эти условия – вас накроют “Ноны”, которые стоят неподалеку. Жить вам останется минут 10″.
И мы приняли эти условия – чтобы спасти наших раненых. Их отдали, как и обещали. И многим это сохранило жизни, так как их успели отвезти в Днепр.
Нам также гарантировали, что мы тоже сможем выйти к своим. И что нас точно никто не отдаст “деенеровцам”. Мы знали, что добровольцев в плену ожидает долгая и малоприятная смерть. Но нам давали “слово русского офицера”.
Впрочем, в конце концов все произошло не так, как нам хотелось. И мы все попали в подвал Донецкой СБУ.
– Вас сдали?
– Да. Уже когда мы с ранеными сидели в чистом поле. Раненых забрали, посадили на КаМаЗ и увезли. А перед нами – нас оставалось 105 человек – появились “деенеровцы”.
Но несмотря ни на что, мы все вернулись. Нас всех обменяли. Это был один из последних крупных обменов.
– Как к вам относились там все эти 4 месяца?
– По-разному. Кто-то потерял там здоровье и вернулся домой с перебитыми костями. Кому-то повезло больше… Разное было. И допросы, и имитации расстрела, и запугивание, и жили мы в ужасной антисанитарии, и в пищу нам подливали керосин для вкуса… Чего только не было. Но это – в прошлом.
– Сейчас очень часто вспоминают об Иловайске. Назначают виновных. Строят версии, почему он стал возможным. Ваше отношение к тому, что случилось, как-то эволюционировало за эти годы?
– Есть дело, которое до сих пор не доведено до суда. Но рано или поздно это должно произойти. Там собрано много показаний и свидетельств – и на самом деле понятно, кто виноват в случившемся.
Но мое мнение: скорее всего, иначе произойти и не могло. Потому что у нас не было других генералов. У нас не было другого положения. Не было лучшей техники. Не было больше снарядов.
– Да и полного понимания, что такое на самом деле Россия и чего стоит “слово русского офицера” тоже еще не было…
– И это тоже правда. Честно говоря, отматывая воспоминания назад, я думаю, что вряд ли был возможен принципиально другой ход событий. Наверное, можно было не пытаться договориться с россиянами о том “зеленом коридоре”, о том, что люди будут не прорываться, а выходить спокойно. Это, собственно, и привело к такому количеству жертв. Если бы нас ночью собрали и сказали, что мы будем прорываться боем – результат этих двух дней, 28 и 29 августа 2014-го, думаю, был бы несколько иным.
– А были планы прорываться?
– Само собой. Планов было много. Был план, например, выходить через Харцызск и не уходить в сторону Комсомольска, туда, южнее. Разные были планы. И они были гораздо более осуществимыми. По крайней мере, жертв могло бы быть намного меньше. Впрочем, это мне сейчас так кажется. Как бы оно было на самом деле, никто никогда не узнает.
Но это дело действительно надо довести до конца.
– Подытоживая. Война уже давно вытеснена даже из первой тройки проблем, которые больше всего беспокоят людей. Соцопросы свидетельствуют: значительная часть украинцев не чувствует войну, не хочет о ней знать. Как думаете, возможна ли вообще победа Украины в противостоянии с Россией, если отношение самих украинцев к этой войне останется неизменным?
– Вопрос комплексный. Мы работаем над тем, чтобы люди, возвращаясь с войны, чувствовали благодарность от тех, кто рядом. Но это лишь одна из тех капель, которые вместе составляют условия победы. Люди, которые смотрят на врага в прицел, должны быть мотивированы. Как материально, так и психологически.
Но составляющих победы – слишком много. И они такие разные, что браться за все я точно не смогу. Но попробовать сдвинуть с места конкретно эту историю мы можем. И это очень важно. Я точно знаю: один мотивированный солдат иногда стоит сотни немотивированных. И это не преувеличение. Это – правда.
